(размышления к юбилею народного поэта Чувашии Валерия Тургая)

Чувашская литература до конца прошлого века сияла в почете и успехах. Председатели союза пишущих Анатолий Емельянов и Николай Дедушкин, зная подноготную руководящей партии, славно потрудились на авторитет литературной жизни. Но времена переменились. Остались на руках замечательные книги «Чӑваш литературин антологийӗ», исследование «ХХ ӗмӗрти чӑваш литератури», на поле сражений стало меньше одержимых — обнаружились только настоящие бойцы и те, кто за их спинами награды заимел. Драматургия благодаря Чувашскому театру карабкается и показывает успехи, прозаики иногда дают значительные произведения (Максимов, Гордеев, Турхан, Сорокин, Чиндыков, Тарасов, Эльмен, Сачкова — называю, кого читал в последнее время), проснулись баснописцы, но резко пропала настоящая поэзия.

Поэт подлинный всегда властитель дум и предводитель масс. Кто остался в своем личностном творчестве в тихом уголке дома — просто стихотворец. Может быть, хороший сочинитель. Как ушедший в юность и в себя Михаил Сениэль, ревностный поэт и прозаик, мой друг с молодости. Другие тоже закрылись за окнами.

Поэт всегда на виду, и его слово сразу находит отклик, как у Валерия Тургая. Он в школе, в библиотеке, в гостях у коллег, в интернете. Он не боится выйти на народ и внимать его голосу. Он горит желанием быть со всеми. И это во многом ему удается. Ругают его, корят. Врагов у настоящего бойца всегда много. Он все принимает, отвечает и продолжает творить. Не стесняется дерзить вышестоящим и помочь нуждающимся. Таким и должен быть поэт. Тихий стихотворец не слышит ни слов одобрения, ни крика осуждения. Для настоящего творца это плохо. Очень плохо.

В этой группе чувашской лирики в ХХI веке почти все члены всех четырех Союзов писателей: Афанасьев, Сементер, Сарби, Сарине, Тарават, Энтебе, Карай, Кервень, Пртта, Чаржов, Сельверстрова... Даже талантливые Николай Теветкель и Николай Исмуков, не менее одаренный поэт Петер Яккусем, прославившийся Петр Эйзин голоса не подают. А тех средних литераторов, кто себя называет и превосходным поэтом, и великим человеком, наподобие Юхмы и Кибеча, считаю лишь протуберанцами чувашского этноса. Обычно у таких людей мудрости нет, оригинальности не заметно, хитрости, нахрапистости и завуалированного плагиата, подхалимства перед властью всегда хватало. А ведь прок кое-кому выпадал солидный! Писали вторично и сказочно на избитые темы, аляповато о своей жизни, о родне, о любви и природе.

Природа природой, какой бы живой она ни была в стихах, но поэт живет в своем веке, среди отведенного ему судьбой пространства, среди людей и не может не знать об их радостях и болях, тревогах и заботах, свершениях и мечтах. Хотел бы через личностное увидеть дух эпохи, пульс страны. Пока у некоторых хваленных этого как раз и нет, а полно живости у народных сказителей. Наступило грамотно-пенсионное время. Природных альтруистов не осталось, и устное творчество исчезло. Умножился другой вид искусства — будничное стихотворство.

В сочинениях ритмичных рассказчиков или пишущих «из жизни» простых сюжетников (я их называю фольклористами электронного века) всегда ищу нашу общую судьбу, нашу правду и свою истину. Талант всеобщую судьбу может показать сквозь свою историю, может изображать в исторической бездне — это мне интересно. Удивляюсь незамысловатым стихам и поэмам уфимской труженицы Валентины Александровой в четырех общих тетрадях, переданных мне родственником Константина Иванова, другом с 1970 года Владимиром Матвеевым из Башкортостана, и сказочницы бабушки Укҫине Кумировой из Похвистневского района Самарской области. Моя соседка Валентина Эльмень постоянно пишет стиховые новеллы и читает односельчанам по праздникам. Конечно, это не литературная поэзия. Но в ней имеется жизненная вдохновленная лирика — радость и заботы бытия и история нашей прошумевшей судьбы.

Студенты у меня часто допытывались о тонкостях лирики. Например, нужно ли искать в поэзии архитектонику и звонкость Вагнера или Баха? А их искать не надо. Они сами естественно и незаметно находятся в строках, как в нас бегут тысячи незримых волн электронной цивилизации, как в нас звучат песни Степана Максимова и Федора Павлова, Германа Лебедева и Юрия Кудакова. Собственно, без такой гармонии настоящей поэзии быть не может. Потому в творчестве Валерия Тургая часто нахожу музыку слов и людского настроения.

Стихи рядятся в разные формы и звучания. Могу назвать десятки хороших поэтов, которые ладили стихи в празднично-парадной одежде. Критика и редакторы их хвалили. А стихи тут же сгинули. К примеру, приведу стихи хорошего коллеги по редакции «Молодого коммуниста» Аркадия Лукина. Внимательный к молодым был, спокойный. Болел. Я его все время называл «высоким поэтом из деревни Лутра Пакӑш». Помню, долго беседовали с ним у его постели в больнице. Он сочинял задушевные куплеты, но служба на государевой работе требовала яркой плакатности. Одним словом, есть поэзия нестареющая, есть стихи на требу дня. Никто не скажет, что они не нужны. Лозунги нужны, но они не прерогатива поэзии. Призывов у Тургая тоже немало. Газета требует своего и миновать этого невозможно.

Правда жизни при моем веке всегда была трагической. Косила тружеников родины война Отечественная. Горе неизбывное. Но терпеть и двигаться, бодриться было необходимо. Могла ли поэзия быть в то время нежной? Конечно, могла быть и была, ведь личную жизнь и любовь еще указом не отменили. В основном она была нравственной, суровой и драматичной. Но высокая цель, благородные чаяния поднимали будничную поэзию на высоту морали, человечности. Тут вспоминаются Влас Паймен, самарский автор романа «Мост», отсидевший за талант в лагерях, и Александр Алга, командир роты, раненный в бою несколько раз, но продолжавший творить. Алга часто один ходил по улице Карла Маркса в Чебоксарах невдалеке от Дома Печати, на перекрестке. Встречи наши были недолгие. Но памятные.

Горечь прожитых годов и стремление принести больше духовной пользы родному народу сквозили без исключения во всех чувашских писателях старшего поколения — хоть в Семене Эльгере, Педере Хузангае, хоть в Якове Ухсае, Шавли, Уяре, Кибеке, Ильбеке, Ялгире... Их много было на моем газетном пути, лица всех знакомых писателей и сейчас наяву, как на фотографиях. С благоговением вспоминаю их горение за судьбу родного языка и невольно думаю о современности. Нет теперь в молодых того запала. Только у Валерия Тургая, Марины Карягиной и их некоторых сподвижников вижу целенаправленное служение духовному росту нации. А ситуация требует смелой и тревожной активности, не страусового молчания.

Потихоньку отхожу от стихов и вторичных произведений. Их страшно много, запоминающихся мало, философская мысль даже учебного уровня в них и не ночевала. Наверное, не стихи и рассказы виноваты, а головы моих современников толерантной и технологичной эры уже устали. Ищу в чувашской поэзии изюминки нового, жизненного, афористичного. Нахожу все меньше и меньше.

Все-таки талантливые молодые дарования пробиваются. Но преданных литературе — единицы. Слежу по возможности за их шагами. Надеюсь, что в чувашской жизни и литературе наступит скорое пробуждение, и поэзия зашагает впереди интеллектуального обновления.